Нынешней осенью на околице посёлка Мусохраново появился поклонный крест. Он стоит на том месте, где ещё в начале прошлого века было кладбище и примерно до 1920-го года хоронили селян. Изготовил и установил крест житель посёлка Николай Афанасьевич Павлюков. На этом старом погосте нашли своё вечное пристанище многие из его родственников, и сам Николай Афанасьевич говорит о том, что после установки поклонного креста он вздохнул с облегчением: «Слава тебе, Господи, всё! Я отдал дань прошлому, теперь можно жить дальше…».
Стоит лишь удивляться тому, как быстро поросло быльём всё, что связано с прежним местом упокоения мусохрановцев. Всего век прошёл, как было открыто другое, действующее и сегодня, кладбище, а от старого местами остались лишь едва приметные бугорки и впадинки. Но если ты не знаешь об их происхождении, то вряд ли догадаешься, от чего они остались. К слову, Николай Афанасьевич рассказал мне одну из историй, приоткрывающих завесу в деле столь быстрого забвения погоста. Оказывается, среди селян когда-то ходили рассказы о том, как во время Великой Отечественной войны уничтожались могильные кресты. Когда в Мусохраново прибыли эвакуированные с запада страны, их начали селить в землянках и времянках поблизости с кладбищем. Чтобы добыть в лютые морозы хоть какое-то топливо для печей, ребятишки несли с него покосившиеся, а местами, возможно, и совершенно целые деревянные кресты. Говорят, матери сами отправляли детей, потому что в том случае, если кто-то застукает их за столь неблаговидным делом, малолетние переселенцы могли рассчитывать на снисхождение местных… С одной стороны, это, вроде, и вандализмом нельзя было назвать, с другой — всё равно не по-христиански и внесло свою лепту в дело уничтожения погоста.
_________________
Но вернёмся к началу нашего рассказа. Идея поставить крест и увековечить память предков появилась у Николая Афанасьевича незадолго до 2018 года, в котором исполнялось сто лет со дня смерти его деда Петра Петровича Лозгачёва – человека, который играет далеко не последнюю роль в нашей истории. Но воплотить свой замысел в реальность Николаю Афанасьевичу помешала болезнь. Однако за то время, что восстанавливался после операции, ему удалось собрать ещё больше сведений о своей родословной по материнской и отцовской линиям. Эта информация неразрывно связана с историей посёлка, и, думаю, интересна она будет для многих. А узнал её Николай Афанасьевич, большей частью, от своего родного дяди Никанора Петровича.
Предки Лозгачёвых, в частности уже упомянутый Пётр Петрович Лозгачёв и его родители, приехали в Сибирь из Тамбовской губернии в 1888 году. Прежде чем отправиться осваивать императорские земли, они заслали сюда двух ходоков.
«После возвращения ходоков 30 семей отправились в путь – только мужчины. По железной дороге они доехали до Новониколаевска (Новосибирска. — Прим. автора), где им дали «подъёмные»: 6 лошадей, инструмент для вырубки, раскорчёвки леса и обработки земли, — рассказывает Николай Афанасьевич. — В деревне Мусохраново в то время было 22 дома. Здесь проживали Шабалины, Едакины, Алексашины, Воробьёвы… Но деревенский сход не разрешил селиться приезжим семьям рядом: дескать, езжайте, корчуйте лес! На каждого взрослого давали по 100 десятин земли (1 десятина равна 1,09 га. – Прим. автора), на ребёнка – по 50. Делянки были где-то в 8 километрах от деревни. Там росли огромные деревья с метровым диаметром в обхвате…».
За первое лето Лозгачёвым удалось разработать 15 десятин, а зимовали они в вырытых ими же землянках. В них мужчины потом и жили в течение 10 лет. В первую же зиму молодого и холостого Петра родственники отрядили исполнять «государеву службу» — гонять почту и перевозить людей по почтовому тракту, который шёл от Гурьевских металлургических заводов до самого Новониколаевска. Со временем переселенцам разрешили продавать четверть от объёма вырубленного ими леса, оставшиеся три четверти шли на шахты, которые начали строить в Кольчугино (Ленинске-Кузнецком. – Прим. автора). Петра же в 1897 году отправили и за оставшимися на Тамбовщине семьями. Там он женился, перезимовал и весной благополучно доставил всех женщин и детей в Сибирь.
В 1899 году в Мусохраново насчитывалось уже 70 дворов, и деревенский сход наконец-то разрешил строиться переселенцам в деревне. Известно даже имя того человека, который настоял на этом, – Александр Филимошкин, или, как его называли, батя Саня. Впоследствии у Петра Петровича Лозгачёва и его жены Алёны Антоновны родилось много детей, но выжили всего лишь трое, в том числе уже упомянутый Никанор Петрович и Мария Петровна – мать Николая Афанасьевича. Восемь или девять младенцев и малышей были захоронены на том самом старом погосте в Мусохраново, которое почему-то называли чалдонским кладбищем. Позже там нашли упокоение ещё двое совсем молодых ребят из семейства Лозгачёвых, родители Петра Петровича, его дядя и тётя. Последним из родни, кому уготовано было упокоиться на этом месте, стал сам Пётр Петрович.
«Зимой 1917-1918 годов дед заготавливал вместе с другими мужиками лес для шахты в Золотой тайге. Весной они начали сплавлять его по Касьме до Сапогово, — рассказывает Николай Афанасьевич. — В апреле за деревней Едакино (д. Новопокасьма. – Прим. автора) образовался затор, дед попытался его разобрать и провалился под брёвна… Все уже думали, что он утонул, а он выплыл ниже по течению и выполз на берег. После этого сильно и долго болел и скончался в октябре 1918 года. Со временем от его могилки осталась лишь небольшая ямка – мне показывал её дядька Никанор. Сначала я хотел поставить на этом месте именной крест, но в церкви сказали, что сейчас это сделать уже нельзя. Можно установить лишь поклонный…».
Резать крест из дерева Николай Афанасьевич начал в июне. Это дело для него очень даже знакомое. Доводилось ему не раз столярничать и плотничать. А началось всё с того, что он с малолетства помогал своему отцу Афанасию Ефимовичу Павлюкову, закончившему в своё время инженерно-техническое училище, но любившему работать с деревом. В конце августа – начале сентября Николай Афанасьевич крест с металлическим основанием поставил, как и полагается, на небольшом взгорке в границах фактически уже стёртого с земли погоста. Здесь же установил небольшой столик и скамью, огороженные металлической изгородью: их ему помог изготовить сын Евгений, живущий в г. Кемерово. Справиться с этой работой в одиночку ему, конечно, было уже не под силу, и он обратился за помощью к Сергею Горохову, живущему неподалёку от этого места. Вот так, с Божьей помощью и благодаря собственному труду, он справился с благим делом.
По всем канонам православия крест надо бы освятить, говорит Николай Афанасьевич, но заниматься этим ему уже трудновато. Мне же думается, что в посёлке найдутся люди, которые вполне могут организовать процесс освящения: наверняка у многих из них на старом погосте тоже были захоронены предки. А Николай Афанасьевич поставил перед собой уже другую задачу — создать генеалогическое древо своей семьи и записать родословную по двум линиям. В настоящее время он собрал большое количество информации, в которой есть имена 300 человек только по роду Лозгачёвых. «Вот сделаю всё и подарю потом флешки с древом своим внукам и правнукам, — говорит человек, которому есть чем занять не только свои золотые руки, но и память и ум. — Пусть знают свою историю».
…Уходя из жизни, кто-то из людей не оставляет после себя ничего – иной раз даже добрым словом его не за что, да и некому, вспомнить. У некоторых остаётся движимое и недвижимое имущество, за которое потом нередко разворачивается борьба без правил между родственниками. То, что решил оставить потомкам Николай Афанасьевич, нельзя назвать наследством – это наследие. Оно не сгорит в огне и не утонет в воде. Единственное, что для этого необходимо, — просто вписывать каждому поколению свои строки и передавать дальше своим потомкам.
P.S. Уважаемые читатели! Автор публикации ставит вас в известность о том, что описанные здесь события конца XIX – начала XX века не являются абсолютно достоверными, так как их изложение основано на воспоминаниях «второго лица», ушедшего из жизни несколько десятков лет, и они не подтверждены документально.
Наталья АРТЁМКИНА.
Фото автора.