Такие публикации в нашей газете бывают нечасто. По сути, это рассказ от первого лица, который я лишь изредка прерываю своими вопросами. Его автор – Дмитрий Владимирович Анфиногенов, житель села Красное. Родом он из Чусовитино, в Красное перебрался после женитьбы. 16 декабря ему исполнилось 40 лет. Работает Дмитрий водителем на одной из ленинск-кузнецких шахт. За десять дней до Нового года он вернулся из волонтёрской поездки в зону СВО, куда отправился по собственному желанию. Что увидел наш земляк там, где сегодня смертельно опасно и защищают свой народ, с кем общался, какие эмоции испытал? Считаю, что его рассказ об этом, услышанный мною накануне самого праздника, не требует ни ретуши, ни исправлений, ни каких-либо комментариев. Итак, слово – Дмитрию.
Русский осетин и предостерегающие знаки
— Почему я решил поехать с гуманитарным грузом в зону СВО? Мне очень хотелось помочь нашим пацанам. Хоть как-то, хоть чем-то…У моей жены старший родной брат там служит — летом ушёл добровольцем. И много друзей и знакомых тоже там. Я ехал туда с надеждой хоть с кем-нибудь из них увидеться.
С Шерифом – человеком, который собирает и отвозит на СВО гуманитарную помощь, я познакомился через жительницу нашего села Людмилу Надымову – она тоже занимается организацией и сбором помощи у нас. Я обратился к ней с вопросом, как мне связаться с теми людьми, кто возит гуманитарку. Она дала мне номер телефона, я позвонил, Шериф мне сказал: «Буду у вас в Красном – я к тебе заеду». Заехал. Посидели, чаю попили, пообщались. Он говорит: «Ну, всё, поедем». Назвал примерную дату, я стал собираться. Взял отпуск за свой счёт на работе. Жена не отговаривала, а брат старший полностью поддержал. И, допустим, завтра мы уезжаем, а у меня сегодня брат средний умирает… Я Шерифу звоню: «Серёга, так и так… Давай, в выходные брата похороню, а в понедельник поедем».
Так началось наше более близкое с ним знакомство. Человек с позывным «Шериф» — Сергей Николаевич Луцаев. Он живёт в Белово, но у него в Гурьевске свой автосервис. В прошлом — десантник, воевал во время осетинской войны (грузино-южноосетинский конфликт, начавшийся в конце 1980-х гг. — Прим. автора) в 1990-х годах, сейчас ему 52 года. По национальности — осетин, но уже давно переехал в Белово, родители его там похоронены. Человек хороший, добрый, общительный. Я называю его русским осетином.
Как Шериф мне рассказывал, когда осенью 2022-го началась частичная мобилизация и забрали многих из его знакомых, он уже на второй день был в воинской части в Юрге. Позвонил, спросил, кому чай, кому печенье, кому что, — купил и повёз. С этого, говорит, всё и началось. Носки, трусы – сначала обеспечивал самым необходимым. Чем дальше – тем больше. Так Сергей Николаевич основал собственный благотворительный фонд «Общее дело».
…Выехали мы 20 ноября: Шериф и ещё один парень — на своих легковых машинах, я гнал «Ниву» для наших военных (деньги на неё собирали всем миром, также беловская администрация помогла). У нас там ещё «уазик»-«буханка» была. Все машины были затаренные доверху, битком: продукты питания, маскировочные сети, нательное бельё, квадрокоптер, тёплые вещи… Собирали чуть ли не со всей области; была и наша гуманитарка, из Ариничево и Красного. Правда, вернее будет сказать, что в тот день мы попытались выехать. Но «буханка» сломалась. По пути утащили её в Промышленную. Там загнали на СТО, сказали: мол, завтра придёт специалист, посмотрит, починит. Нас заселили в гостиницу. На другой день мы позвонили на СТО, а нам говорят, что специалиста нашего увезли в больницу с инсультом…
Этот «уазик» давно уже хотят отправить в зону СВО, но он никак не хочет туда ехать. Пришлось нам часть груза там, в Промышленной, оставить. Сейчас, когда мы уже вернулись, Шериф отправит его с транспортной компанией.
— Дмитрий, а после таких знаков судьбы у вас никакого дурного предчувствия не было? Вернуться не захотелось?
— Меня все отговаривали: «Не езди! Видишь, тебе знаки дают, палки в колёса втыкают». Но я сказал: «Поеду — значит поеду!».
Луганское направление. О бойцах, посылках и просьбе матери
Добирались мы около недели. «Нива» — не скоростная машина, ещё и поломки по дороге были. Когда подъехали к Челябинску, узнали что Урал (перевал через Уральские горы. — Прим. автора) перекрыт из-за сильных снегопадов. Направили нас по незнакомой дороге в объезд. Мы ехали-ехали, а выехали всё равно в Челябинске. Поплутали немного – не без этого…
Наконец добрались до города Каменск-Шахтинский в Ростовской области. Оттуда к границе ближе добираться. По пути подыскивали по объявлениям какой-нибудь домик себе – типа штаба. Нашли небольшенький – переночевать можно. Приехали, заселились, разгрузились. Через день один из нас остался там, а мы с Шерифом на двух машинах поехали искать своих в Луганском направлении. Добрались до тех ребят, к которым Шериф постоянно ездит, там у него как перевалочная база.
Эти парни служат инструкторами – обучают новичков. В общем, разгрузили мы там и гуманитарку, и именные посылки, а потом начали их развозить. На одну посылку у нас уходил целый день. Там темняется рано, и кругом комендантские часы: где-то с 17.00, где-то с 23.00 – везде по-разному. Вот и старались как-то всё успеть сделать за это время.
Одна посылка для брата моей жены была, но с ним встретиться не получилось. В том направлении, где он был, шли жёсткие бои, нас туда не пустили. Это раз. Во-вторых, там дороги тогда такие были, что по ним не проехать. Но мы встретились с тыловиками из той же части (на посылках адрес написан), они военных продовольствием и всем необходимым снабжают. Разговорились с ними, они говорят: «Это наши!». Я спрашиваю: «Передадите им?». «Не вопрос!». Я потом с шурином связался – он иногда выходит на связь. Всё передал ему: там-то, там-то! В общем, на днях он должен получить уже посылку…
В первый раз мы там с неделю пробыли, пока всё развезли. Ещё пару дней мотались по госпиталям. Шерифа одна женщина из Междуреченска просила найти там записи о её погибшем сыне. Он служил в «Вагнере», в 2022 году был тяжело ранен. Его сначала в один госпиталь привезли, потом в другой, в итоге отправили домой. Через три дня после возвращения он скончался, а в сопроводительных документах был записан только его позывной — и ни имени, ни фамилии… Его мать нигде ничего не могла добиться и попросила Шерифа, чтобы помог. Вот мы и катались с этими бумагами по госпиталям. В одном вопрос всё-таки решили, и нам сказали, что Шерифу всё скинут по электронке. Даст Бог, всё получится – не зря катались…
— Как встретили вас сразу, когда вы приехали к ребятам-инструкторам?
— Я был в шоке. Пацаны, когда увидели нас, так обрадовались! Земляки приехали, да ещё и не с пустыми руками! Они рады там всему. Мы привезли с собой сухие супы и каши, которые готовят наши, краснинские, женщины. Ребята, как увидели, говорят: мол, надоели уже все эти консервы-тушёнки, сразу захотели попробовать, что же им прислали. Один выбрал рисовую кашу, другой – гречневую, а третий – борщ. Прочитали инструкцию на пакетиках, запарили кипятком. Стали есть, говорят: «Ни фига себе! Очень вкусно! Обалденно! Как будто дома побывали. Огромное спасибо вашим женщинам!». Но это инструкторы, они продовольствие получают, могут иногда ещё куда-то выехать, что-то купить. На линии фронта уже никуда не пойдёшь, да и полевая кухня не доберётся – только сухпайки…
А в Донецке парни так радовались, когда увидели носки, что вы даже представить себе не можете. «Наконец-то носки приехали!» — говорят. Не хватает им всего этого. Хотя, я знаю, есть у нас здесь, вдали от СВО, люди, которые считают: «Вот они там зарабатывают, деньги бешенные получают. Почему сами не покупают?». Меня всегда при этом такое зло берёт! Почему одни своей жизнью рискуют, а другие вот так живут?!..
Донецкое направление. О городах, сёлах и судьбах
Где-то через неделю мы с Шерифом вернулись в Каменск-Шахтинский, забрали оставшийся груз и снова поехали к передовой, теперь уже на одной машине. «Ниву» мы оставили у наших ребят, они её кому-то передали. До этого, в феврале, Шериф увозил туда два «уазика»-«буханки». На одной из них парни до сих пор ездят. Летом их командир на ней своим ходом домой в отпуск приезжал. И одну из собак с собой брал. У них там две собаки живут сапёрные. Их через какое-то время надо отдавать на тренировки. Мы когда приехали, одна как раз во ФСИНе была, а вторая, которая ездила «в отпуск», на месте находилась.
А вторую «буханку» из тех двух почти сразу разбомбили. У «Нивы» нашей не знаю, какая судьба будет: то ли будет жить, как первая «буханка», то ли погибнет, как вторая…
Во второй раз мы ездили в Донецком направлении. Что особенно запомнилось: едем по трассе, проезжаем через посёлок. Он заканчивается – за ним лес. Весь скошенный снарядами, повсюду блиндажи, опорные пункты. Представляешь, какие там шли бои – жутко становится.
Но дороги уже делают, не везде ещё, конечно, но уже видно. И дома ремонтируют, особенно это заметно в частном секторе. Смотришь: дом стоит, и половина старого, разрушенного, а половина — уже новая.
Один день мы провели в самом Донецке. Ну, там было невесело. В Луганске ещё тихо-спокойно, а туда приехали, в улицу заезжаем – танк навстречу. К парням только добрались, тут как начало бабахать-стрелять… Но, как пацаны потом уже научили определять, тогда наши стреляли – арта (артиллерия. — Прим. автора). Они примерно в километре от нас были, а такое ощущение, будто за спиной у меня стреляют. Поначалу, конечно, как-то жутко было, побаивался, а минут через десять уже всё, привык. Как будто так и надо.
Люди там все ходят на работу, дети — в школу и, вроде как, уже и не обращают внимания на выстрелы. Дети по звуку сами определяют, где какие прилёты: артиллерия, миномёты, ракеты… Страшно очень всё это. Но город живёт. А ещё, мы когда были там, три дня шли ледяные дожди. Заехали в Донецк – что там творилось! Представьте: на земле сплошной каток, деревья все во льду, куча поваленных веток и стволов. Но коммунальщики всё убирают, работают, несмотря на то что идёт война.
В городе мы заезжали ещё в какую-то школу творчества (не помню, как она правильно называется) к ребятишкам. Шериф видеоролики им передавал от юнармейцев беловских. Местные дети тоже скинули «ответку» для наших. Шериф сказал учителям: «Что нужно вашей школе – пишите, говорите. Чем сможем – поможем».
Там дети разного возраста – от 5-6 лет до 16-17-ти. Их воспитательница порассказывала нам про их судьбы и про свою тоже. Я просто в шоке был, что так вообще может быть. Для меня это дико было, не верилось даже. Сама она, когда всё это началось, вместе со своим ребёнком попала под авиаудары. Чтобы спастись, они поплыли через речку на спасательных кругах, а ребёнок плавать не умел. И уже к берегу добирались – снаряд прилетел. Девочку откинуло в сторону. «Глаза открываю – сама вся в грязи, в крови, и ребёнок бултыхается, — вспоминала женщина. – А жить-то хочется… Вот так и плавать научились».
По пути из Донецка мы заезжали в город Свердловск, и там при нас был уже прилёт со стороны ВСУ. Как мне объяснили, скорее всего, это был беспилотник. Взрыв, похоже, был совсем рядышком… Но мы находились там совсем немного, а люди-то ведь живут постоянно!
— А где вы были в свой день рождения, который пришёлся на время вашей поездки?
— А вот там, в Донецке, и был. Выстрелы услышал, недалеко от прилёта оказался. Но вернулся благополучно. Значит, мне Бог второй день рождения дал.
Наши на СВО и возвращение домой
Ночевали мы всё это время у наших парней, в деревушке, где всего несколько домишек, в которых живут, в основном, пенсионеры. У ребят дом тоже совсем небольшой: кухня, комната с нарами, спальниками и матрасами. Одному из них, нашему земляку из г. Белово, с позывным «Хасан» уже 62 года. Он в своё время в Афгане воевал, потом всю жизнь сапёром был. На СВО ушёл добровольцем и теперь говорит: «Я даже в отпуск больше не поеду. Буду до победы здесь». У него сын в Уфе живёт, когда мы ехали, он встречался с нами, взносы на квадрокоптер передавал.
Ещё один из наших земляков – из Гурьевского района, ему тоже за пятьдесят. Я так понял, что у него вся семья военная – там же, на СВО и сыновья. А дочь живёт в Калининграде, работает хирургом и тоже туда всё время рвётся, но отец старается её остановить: «Нечего тебе здесь делать!». Вот он, кстати, большой любитель «Знамёнки» (так называется газета, которая издаётся в Гурьевском районе. — Прим. автора). В прошлый раз ему целую пачку привозили, он ещё те газеты сохранил, а тут новую дают: «Вот тебе свежие!». Он так рад был, что мы его эмоции даже на видео записали…
Большинство ребят, если по каким-то причинам уезжают, говорят: «Я ещё приду сюда». А один пацан при мне написал рапорт, чтобы его перевели на передовую. Он говорит: «Я не хочу быть здесь, я хочу туда. Мне там лучше, спокойнее». Эти парни не ведут лишних разговоров. «Все вопросы – это не к нам. Идёт война, и наше дело – воевать», — так они говорят.
Там, где находятся наши пацаны, живут и девчонки в блиндажах. Совсем молоденькие медички, им, наверное, ещё и тридцати нет. Одна из Новокузнецка, другая из Новосибирска, ещё откуда-то девушки. Я поражён был тем, что они оставили свои семьи и уехали на СВО. Не на полгода, не на год – они заключили контракт на пять лет! Представляете, даже молодые девчонки идут на войну…
Обратно, домой, мы добрались гораздо быстрее – за трое с половиной суток. Ещё в начале пути, когда приехали на границу, увидели, что вокруг всё сияет-сверкает огнями. А там, откуда мы выехали, света почти нигде нет. Помню, это так удивило меня. Мы по дороге ещё женщину одну подвозили, она тоже рассказала о том, что ездила в Санкт-Петербург к своей сестре и была поражена тем, как там красиво и всё везде светится. За столько лет люди в Донбассе уже забыли о том, что для нас настолько привычно, что мы этого даже и не замечаем.
В Красное мы вернулись 21 декабря. Это было очень счастливое возвращение и такая радостная встреча с семьёй. Я теперь на многое смотрю совсем другими глазами. К примеру, дочь никогда меня так раньше не встречала, и это очень дорогого стоит. Дети вначале сильно-то и не знали о том, куда я собираюсь ехать. Сын у нас в горном техникуме учится на втором курсе, а дочь — в школе. Сказал им уже ближе к отъезду. Возможно, они тогда и удивились, но эмоций сильных не выказали. А теперь я понимаю, что и у них тоже свои переживания за меня были.
Шериф в феврале вновь собирается ехать к нашим ребятам, чтобы сменить там своего напарника с позывным «Мирный» из Новокузнецка. Они ездят туда по очереди, и Мирный сейчас находится там. А я тоже планирую поехать ещё. Может быть, летом.
— Ваши знакомые, коллеги по работе интересуются тем, где вы были и как съездили?
— Да, вчера вот спрашивали на работе. Почему-то у большинства сразу возникает вопрос: «А сколько тебе заплатили за это?». Да ещё и когда собирался в поездку, спрашивали об этом. Такое вот у людей мнение. Отвечаю: «Нисколько. Нашим там надо помочь, принять хоть какое-то посильное участие». При этом смотрят на меня как на дурачка – типа, нечего тебе делать. А ведь те же бабушки последние копейки с пенсии отдают, скидываются, чтобы поддержать своих, а мы, молодые, здоровые, сильные, «забиваем» на это. Поэтому сегодня я хочу своим землякам сказать, чтобы были добрее – не такими, как сейчас, и жили дружно, помогали друг другу. А больше ничего и не надо…
Записала Наталья АРТЁМКИНА.
Фото автора и из личного архива Дмитрия АНФИНОГЕНОВА.